#4

[reborn-ton]

фэндом: Реборн
автор:  Kaita-chan
бета:  ~tayo~
жанр: АУ, джен
рейтинг: PG
пейринг/персонажи: Мукуро
отказ: все по прежнему не мое.
ахтунг:1.АУ 2.практически фантастика (потому что позаимствовано кой-чего у любимого Желязны) 3. матчасть нервно курит в сторонке 4.драбблы планируются связанными между собой напрямую.

тема 4. Мукуро, 22 года. Исповедь.

1121 слово

- Грешен я, святой отец.
- Покайся, и да пребудет с тобой Всевышний. - Священник говорил легко, заученные фразы скользили во рту, скатывались на язык и с божьего благословения текли к ищущему прощения.
Мукуро едва заметно поморщился. Даже это место - и то прогнило.
Он прекрасно знал, что церковь ничем не могла ему помочь. Вернее всего она могла бы его убить, если бы в ее силах было призывать силы выше, чем те, которыми обладал он благодаря камню и врожденной выносливости. Рокудо присел на неудобный табурет. Почему-то начать хотелось именно с церкви, это было бы очень символично. Рокудо хмыкнул про себя. Жаль, некому будет оценить этот символизм…
- Думаю, покаяние уже не спасет меня, святой отец. Слишком много грехов на душе моей. И еще больше будет.
Святой отец за ширмой закашлялся в кулак, рыгнул, даже не пытаясь этого скрыть, и до Мукуро долетел запах остро перченой баранины, уксуса и сладковатый аромат изабеллы, которая шла здесь вместо воды, соков и даже компота. Прочистив горло, священник - Мукуро очень хорошо его слышал - заелозил на стуле, шурша сутаной и устраиваясь поудобнее.
- Расскажи мне, в чем грехи твои, сын мой. Господь все видит, и раскаяние от чистого сердца, несомненно, достигнет глаз Его и уше-…
- Если раскаяние мое достигнет Господа, я очень удивлюсь, - фыркнул, перебивая, Рокудо, в свою очередь закидывая ногу на ногу и скрещивая руки на груди. Трезубец он оставил на входе, у церковных ворот, ничуть не сомневаясь в том, что без него будет даже легче – чего тут сдерживаться-то… Да и иллюзий он каких-то особых наводить не собирался, только чистая правда как есть. Божий дом все-таки…
- Понимаете ли, святой отец, я очень, очень несчастен. Я так устал от этого бездушного мира, от черствости и подлости людской… - вздох получился настолько естественным и печальным, что Мукуро физически ощутил удивление и некоторую заинтересованность, исходящие с той стороны ширмы. Еще бы, играть на публику он научился так давно, что это стало его второй натурой. Никто не мог отличить, если только он сам этого не хотел. - Меня с самого детства преследуют ужасные боли, меня столько раз били, резали, несправедливо обвиняли, и даже делали то, за что во всем цивилизованном мире полагается статья, а кое-где даже расстрел без обжалования приговора… Я больше так не могу...
- Постой, сын мой, но Господь завещал нам, что самоубийство - грех есть величайший из всех возможных, и не будет Рая тому, кто свершит его! - священник весь подобрался, и даже не видя его, Мукуро легко мог сказать, что у того сейчас нервно дергается левое веко, а пальцы в нетерпении теребят страницы замусоленного Катехизиса, лежащего на коленях. - Расскажи же мне, какие мучения выпали на твою долю, что творили с тобой, сын мой, облеки боль в слова, и не упускай ничего - только так сможешь ты облегчить участь свою и не свершить грех страшнейший!
- Что только не делали, святой отец. И веревками связывали, и пороли жестоко, и опыты ставили нечеловеческие… А однажды один человек позвал меня с собой, обещал помочь, а сам увел в трущобы, заломил мне руки и в темном дворе-…
- Говори, сын мой, говори, ничего не упус-.. не бойся, сын мой.
- Да я не боюсь, - Мукуро пожал плечами, неторопливо вставая и потягиваясь. До чего же все-таки неудобно у них тут. - Убил я того человека.
- Да, да…Что?
- Вам бы, святой отец, в борделе шлюхам индульгенции продавать, реально, и вам в радость, и им приятно. - Рокудо склонился к ширме, сквозь мелкую решетку которой отчетливо видел лицо святого отца. Такое же лицо обычно бывало у охранников в приюте, когда приезжал главный, и порнуху, что они смотрели, развлекая себя в отсутствие начальства, приходилось выключать на самом интересном месте. Если учесть, что охранники были ребята специфические и не брезговавшие абсолютно ничем, интересных мест они и те, кто тайком таскал у них кассеты с порно, насмотрелись всяких. - Хотя вы вроде и к нам приходили как-то. Уж не по той же причине?
Священник не успел даже привстать со своего стула. Ширма с треском разлетелась в щепки, и рука в черной кожаной перчатке ухватила его за сутану прямо под подбородком.
- Определенно, приходили. Я помню ваш запах. - Мукуро втянул носом воздух и захихикал. - Только продавали вы отнюдь не прощение и Божью милость, а прекрасный белый порошок. Хотя, в принципе, это одно и тоже.
- Ты… Ты! - святой отец наконец смог толком разглядеть лицо пришедшего на исповедь, и непроизвольно начал мелко дрожать. - Как ты посмел прийти в Божью обитель!
- Да нет тут никого, не волнуйтесь. Ваш Боженька в отпуске. Бессрочном.
- Да как ты-…
- А еще я помню, - Мукуро прищурился, и один его глаз вдруг резко сверкнул красным, на секунду, даже меньше, но священник не смог больше отвести от него взгляд. - Вам ведь нравилось смотреть, да? Не сам процесс, а именно смотреть. Принять дозу белого счастья, расстегнуть ширинку и смотреть, что и как могут делать наши охранники со своими подопечными, я правильно помню? Правильно?
Он тряхнул священника, другой рукой отводя челку назад, чтобы не закрывала Судный камень. В камне, глубоко-глубоко внутри, мерцало алое пламя и появлялись слова, неизвестные и непонятные, чтобы тут же исчезнуть и смениться новыми.
- Ну, так смотрите! - Прошипел он в испуганное, побледневшее лицо. - Ничего не пропустите, святой отец. Такого ни в одном кино не покажут, гарантирую.

Выйдя через полчаса из церкви, Мукуро первым делом снял и тщательно очистил перчатки, касавшиеся священника, после чего прихватил трезубец и отошел немного в сторону от входа. Отряхнул с себя щепки и пыль. С отвращением заметил на рукаве след от слюны и брезгливо оттер платком, выкинув его после прямо под ноги. Машинально провел по трезубцу пальцами, будто лаская, после чего слегка взмахнул им, пробормотав что-то под нос. Трезубец исчез, а Мукуро хмыкнул, достал сотовый, и не глядя набрал номер.
- Я иду, - коротко бросил он в трубку и, не дожидаясь ответа, выпустил телефон из ладони. С глухим стуком тот упал на землю.
Церковь позади него с каким-то жалобным скрипом-вздохом обвалилась сама в себя, за мгновение превратившись в руины. Где-то там, под обломками, остался святой отец с исказившимся от ужаса лицом и безумными глазами. Мукуро даже испытал под конец к нему что-то вроде уважения, прекрасно зная, какую правду показывает камень. Но скорее всего, ему просто так показалось.
- Исповедался, кх. Скука смертная, так и знал… - Мукуро наступил прямо на телефон, не обращая внимания на треск и пробивавшийся сквозь него голос. - Они пугали меня адом, ха… В отличие от них, я живу в аду, так что мне уже не страшно. А теперь пора повеселиться.
Он не оглядываясь вышел с церковной - бывшей церковной - территории, вдруг остановился, нахмурившись, развернулся и вернулся обратно к раздавленному сотовому. Присев на корточки, аккуратно отцепил ничуть не пострадавший от его ботинка брелок с совой и отряхнул. Подумав, убрал в карман.
Вот теперь повеселимся.