№5

[reborn-ton]

Автор: Lost Colors
Персонаж: Блюбелл, 22 года.
Тема: исповедь.
Жанр: ангст, АУ.
Пейринг: Закуро/Блюбелл/Кикё.
Рейтинг: PG-13
Дисклеймер: Реборн – Амано, буквы – алфавиту, пальцы – мне.
Предупреждения: неизменный ООС, прячущийся под кокетливым «авторский фанон». АУ – действие происходит в реальности, порабощенной Бьякураном. Смерть Червелло в количестве 1 шт. Поскольку это завершающая часть, то три литра пафоса в наличии. А Блюбелл какая-то взрослая, и вообще фанон разбушевался.

~1472 слова

Когда жжение в груди становится совсем невыносимым, Блюбелл с головой забирается под одеяло и кусает пальцы, совершенно не заботясь о красоте маникюра. Под одеялом душно, но Блюбелл все равно - она и так задыхается.
Ей двадцать два, и она очень, очень не хочет умирать. Особенно в собственный День рождения. Особенно в одиночестве.
Невероятным усилием воли, она прогоняет из головы эти мысли и заставляет себя сконцентрироваться на воспоминаниях годовалой давности, когда все было чуточку лучше.

- Прекрати шуметь, не видишь - она спит?
- До сих пор? Тогда тем более надо её разбудить.
Шуршание, звуки короткой борьбы. Недовольное сопение.
- Прекрати, Закуро.
- Но с какой стати она все ещё спит, когда мы...
Блюбелл, вовсе не спавшая, а бдительно вслушивающаяся в беседу, не удержалась и хихикнула. И, поняв, что притворяться спящей уже бессмысленно, кинула наугад подушку. Попала, как всегда, в Закуро.
- Порой мне кажется, что он в каком-то роде магнит для всего большого и кидательного, - задумчиво прокомментировал Кикё, на всякий случай придерживая Закуро от активных насильственных действий в сторону Блюбелл.
- Ты просто читаешь мои мысли.
Отбросив в сторону одеяло, Блюбелл выпрямилась на кровати, чуть пошатнулась и потянулась за плащом, небрежно брошенным на тумбочку. Обычно она себя не утруждала подобным с утра, но то утро было не обычным, а...
- С Днем рождения.
По кивку Кикё Закуро послушно взорвал хлопушку и, посчитав официальную часть законченной, рухнул на кровать, бесцеремонно увлекая за собой Блюбелл.
- Ну что, Нонсенс-тян, поздравить тебя? Двадцать один - прекрасный возраст. Теперь можешь ходить в казино вместе с нами.
- Очень надо! - фыркнула Блюбелл. - Дурацкое развлечение.
- Ты говоришь в точности, как моя бабушка, - Кикё рухнул рядом.
Несколько секунд Закуро и Блюбелл удивленно моргали, пораженные тем фактом, что у Кикё есть (ну, или, во всяком случае, была) бабушка, а потом Закуро ухмыльнулся:
- Стареешь, Нонсенс-тян, стареешь. А внешне ничуть не меняешься. Все та же плоскогрудая...
Кикё поспешно зажал Закуро рот ладонью, но было уже поздно: лицо Блюбелл обиженно исказилось и, отпихнув обидчика пяткой, она отползла на противоположный край (без лишней скромности, огромной) кровати.

Блюбелл отдергивает одеяло, чтобы сделать вдох, но лишь сильнее закашливается.
Она хорошо помнит свою тогдашнюю досаду пополам со злостью, когда Закуро ухитрился попасть в самое больное место - внешность. Благодаря этой чертовой коробочке в груди Блюбелл с годами практически не менялась, и в свои двадцать выглядела максимум на четырнадцать. Конечно, можно сколько угодно делать вид, что ей все равно, но легче от этого не станет.
Непроизвольно царапая грудь, Блюбелл выравнивает дыхание и возвращается к воспоминаниям.

Неловкая тишина длилась недолго, ровно до того момента, когда Кикё высказал предложение перейти к подаркам. Подарки Блюбелл любила, и об обиде своей сразу же забыла.
Но была вещь, которую она любила даже больше подарков, - праздничный завтрак, плавно перетекающий в торжественный обед и завершающийся только к ужину. По устоявшейся традиции он накрывался прямо в спальне на полу, так что для утоления голода было достаточно изредка свесить руку с постели и наугад выудить печенье, гроздь винограда или пару тоненьких до прозрачности ломтиков прошутто. О сочетаемости блюд друг с другом они заботились мало, куда важнее для них была питьевая часть праздника. На этот раз Блюбелл была предоставлена возможность выбирать вино, но она, помучившись немного, переложила выбор на Кикё, заявив, что ей совершенно все равно, что пить, а вкусу Кикё она доверяет.
С непрерывными подколками и насмешками Закуро учил её пробовать вино, не глотая сразу, но сперва подержав во рту. Блюбелл кривилась, из вредности делала все наоборот и, постепенно слегка пьянея, требовала налить ещё. Идиллия продолжалась ровно до тех пор, пока пугающе внезапная боль не пронзила грудь, и Блюбелл не выронила бокал на некогда белые простыни.

Жар становится сильнее, и Блюбелл кусает край подушки, чтобы не закричать. Эта неприятная часть воспоминаний, но её нужно просто пережить.

Блюбелл пришла в себя с прикосновением холодных пальцев к лицу. Подняла голову - поняла, что инстинктивно прижалась к Кикё, и теперь тот осторожно гладил её по щекам, обеспокоенно нахмурив брови.
- Коробочка? - только и спросил он.
Кивнув, Блюбелл зажмурилась. Через пару вдохов дышать стало легче, и она отодвинулась, уткнулась лицом в простыню и медленно, будто подбирая слова, заговорила:
- Когда я в инвалидном кресле была, то на все была готова, лишь бы выбраться. Поэтому и не сомневалась ничуть, когда Бьякуран появился. Думала, это мой шанс, единственный. А потом, сильно позже уже, мне стало казаться, что я это зря. Что напрасно я согласилась это принять.
Закуро потряс головой, ошарашенный такой волной откровенности, и решительно отставил в сторону бутылку, которую вертел в руках.
- Ты пьяна, - сурово констатировал он. - Больше вина сегодня точно не получишь.
Гневно сверкнув глазами, Блюбелл резко села и решительно прижала ладошку к груди Закуро, ровно напротив коробочки, шрам от которой чувствовался даже под тканью рубашки.
- Ты ведь помнишь? Ты помнишь, как получил это? Я думала, что умру прямо там, на этом столе раньше, чем она врастет. А ещё помню слова Бьякурана, - её голос стал ещё тише и злее. - Запомни этот ужас. Именно он должен появляться в сердцах людей при одном звуке твоего имени.
- Запомни эту ненависть. Лишь она должна питать твою душу, - эхом отозвался Кикё.
- Запомни эту боль. Её тебе предстоит испытать вновь, если ты вздумаешь предать меня, - завершил Закуро.
В воздухе повисла такая тишина, что можно было услышать, как где-то в подвале скребется крыса.

Ноги начинают неметь. Это уже второй раз за неделю, так что Блюбелл даже не удивляется.
Единственное, чего она хочет сейчас, - это выкарабкаться. Поэтому заставляет себя вспоминать.

- Когда ты начала жалеть? - поинтересовался Кикё, чтобы хоть как-то скрыть собственное волнение, вызванное столь резким погружением в прошлое.
- Когда поняла, что нужна Бьякурану лишь как оружие.
- Погоди-погоди, - Закуро удивленно приподнял брови. - Разве это не было очевидно с самого начала?
- Для маленькой девочки из инвалидного кресла, судьбой которой впервые кто-то озаботился? - Блюбелл медленно покачала головой. - Нет. Сначала все было хорошо, но потом появилась...
- ...эта мерзавка Уни, - в один голос закончили Кикё и Закуро. Невероятная "любовь" Блюбелл к ней для них была не новостью.
Лицо Блюбелл снова приобрело злое выражение, кулачки сердито сжались.
- Я только мельком её видела. Но этого хватило, чтоб заметить, как Бьякуран на неё смотрит. Как на свою собственность.
Закуро шумно откупорил новую бутылку и хохотнул:
- Нонсенс-тян тоже хочет быть чьей-то собственностью? Ну надо же, с каждым днем узнаю что-то новое.
- Не в этом дело, - Блюбелл взяла протянутый бокал и осторожно пригубила. - Я просто тогда поняла, что одна. Совсем-совсем одна, а именно одиночества я боялась больше всего.
- Значит, мы у тебя на замене?
- Не пытайся изобразить обиду, у тебя все равно не получается, - вмешался Кикё, прекращая потенциальный конфликт.
Бокал почти треснул в нервно дрожащих от очередного приступа боли руках. Блюбелл выдохнула и так пристально посмотрела на Закуро, что тот даже невольно поежился.
- Помнишь ту проститутку? - вкрадчиво начала она. - Которая с утра оказалась немного... мертвой.
- Червелло, - укоризненно поправил Кикё, который, как всегда, знал больше других.
- Всегда была уверена, что это слова-синонимы, - редко когда Блюбелл была настолько взбешенной, но вместе с тем до слез несчастной. - А знаешь, кто её убил? Кто с радостью убил бы её ещё раз? Это сделала...
Горячая речь была прервана ленивыми аплодисментами. Закуро неспешно хлопнул пару раз, а затем фыркнул:
- А я-то, дурак, думал, кто же ей помог захлебнуться морской водой прямо в постели? Кто этот коварный злодей... Ну, разумеется, я знал, что это ты сделала, Нонсенс-тян. Только не понимаю, к чему сейчас это признание.
Но Блюбелл все ещё слишком злилась, переживая старую обиду, поэтому, вместо того, чтобы ответить, дрожала всем телом и что-то беззвучно шептала. Вполне возможно, что рассказывала, как именно она убила бы несчастную Червелло ещё раз. Поняв, что девочка явно не в себе, Кикё мягко обнял её, поглаживая по волосам - старый, но действенный способ расслабить Блюбелл. И действительно, она перестала вздрагивать и всхлипывать и повернулась к Закуро. Глаза блестели от высохших уже слёз.
- К тому, что вы никогда не были у меня на замене.
Выпалив это признание, Блюбелл снова уткнулась носом в простыню, ощущая нечто, смутное похожее на смущение. Новое чувство, так что переживалось оно тяжело.
- Ну, скажешь же ты иногда, - неуверенно протянул Закуро, прикладываясь к бутылке.
Блюбелл молча улыбалась, чувствуя, как теплые пальцы сжимают её ладонь.

Блюбелл кашляет кровью и едва не воет от страха с одиночеством пополам.
Почему-то она уверена, что если бы Закуро и Кикё сейчас пришли, а не были бы заняты каким-то Очень Важным Поручением, то все было бы иначе. Она не задыхалась бы сейчас, не рыдала бы под одеялом.
Блюбелл завидует себе-год-назад. А ещё ненавидит эту дурочку, не ценившую то, что она имела.
Скрипит дверь.
- Она все ещё спит?
- Ты ведь не будешь её будить?
- Ещё как буду.
Блюбелл закрывает глаза и улыбается.
- Опаздываете, - шепчет она. Бросает наугад подушку.
И по возмущенному вскрику Закуро понимает, что всё у ещё неё будет хорошо.