[reborn-ton]

Автор: Кали Лейтаг
Тема №2: Дети
Пейринг: Шамал/Гокудера
Рейтинг: G
Дисклеймер: Все принадлежит Акире Амано
Примечание: В боулинге: фрейм - два броска, за которые надо сбить десять кеглей. Партия состоит из десяти фреймов. Страйк - сбивание всех кеглей за один удар. За партию можно набрать максимум 300 очков. Дабл - два страйка подряд, хембоун - четыре.

Боулинг-клуб в конце их улицы пустовал даже субботними вечерами. То ли японцы вообще не любили катать шары, то ли их чем-то не устраивал конкретно этот клуб, но факт оставался фактом - когда все мало-мальски приличные (да и неприличные тоже) бары в округе были до отказа забиты целеустремленно напивающимися в хлам сарарименами, здесь можно было сразу же получить свое пиво, не дожидаясь очумевших от наплыва посетителей официантов, и покатать партейку-другую на любой дорожке. Именно поэтому Шамал, никогда особо не любивший боулинг, стал тут завсегдатаем. Душные, до отказа забитые сигаретным дымом, парами разлитого алкоголя и полупьяными телами заведения он любил еще меньше. Гораздо меньше.
После первого же вечера перед выходным днем, блаженно проведенного в почти пустом, просторном зале клуба, Шамал поклялся приходить сюда до тех пор, пока у стойки здешнего бармена не начнет толпиться больше десяти человек одновременно.
А еще здесь он чувствовал себя старым и сентиментальным. Местячковая псевдоамериканщина – все эти ковбойские шляпы, картонные головы быков, плакаты с Малышом Рутом, Братьями Блюз, девочками из восьмидесятых и президентом Кеннеди – навевали на него исключительно приятные воспоминания об интернатуре по обмену, которую он проходил в благословенном городе Сент-Пол, штат Миннесота много лет назад. Шамал находился в Японии всего пару месяцев, а уже успел раз и навсегда озвереть от национального колорита, проклятых иероглифов, рыбы и официанток, наглухо укутанных в свои кимоно. Кстати, девочки в этом клубе хоть и были японками, Шамалу полюбились. У них были хорошенькие фигурки, не сильно прикрытые звезднополосатыми платьицами, индейские перья на голове и правильный подход к клиенту. Дружелюбный. На близком контакте. Очень славные девочки…
Ну а когда выяснилось, что здесь можно курить где угодно, даже на дорожках, то Шамал понял, что войдя сюда однажды, он, кажется, попал в рай и задержится в этом раю надолго. Может даже «надолго» не закончится после того, как ему пару раз придется подождать заказанное пиво.
Поэтому каждый субботний вечер он доставал из шкафа свою старую любимую куртку, подаренную во время той самой блаженной интернатуры веселыми девчонками из хирургии, и шел сюда. Шамал уже успел увериться, что куртка эта объездила в его чемодане полмира именно для того, чтобы раз в неделю быть надетой именно сюда. Этот давний залог итало-американской дружбы идеально подходил к повсюду налепленным шляпам, родео и индейцам. Кожаная, с потертыми по краям рукавами и вышитым на груди слева орланом в окружении звезд, куртка просто кричала: "Посмотри на меня и пойми, что ты видел дух Америки!" Этому клубу она была необходима, так же, как он - ей.

Сегодня же, несмотря на наличие всех условий, включая любимую куртку с вышитым орланом, личный рай Шамала взял выходной – за ним в боулинг увязался Гокудера Хаято. Зачем, когда и самое главное, какое помутнение его накрыло, что он это допустил, Шамал не понимал. А теперь старался лишний раз не оборачиваться, потому что тогда можно было представить, что он по-прежнему в одиночестве наслаждается боулингом и духом Америки, а личный крест, упорно тянущий его на вершину Голгофы, а отнюдь не в обход по хорошей дороге без солнцепека, зато с лимонадом и дозаправками, не сидит позади на бордюре, отделяющем ресторанную зону от дорожек, не курит и не бурчит что-то себе под нос. Готовясь к очередному броску, Шамал постарался заставить себя получить удовольствие. Он окинул взглядом хайтековский стеклянный купол, сооруженный над дорожками, полюбовался сквозь него на ночное небо, зеленоватое от городских огней, постарался подумать о вечном, глядя на тускло поблескивающий в неярком освещении лакированный настил…
- Спину прихватило? – издевательски-сочувствующий голос со стороны бордюра, - Это бывает. Это возраст.
- Пошел к черту, я прицеливаюсь, - отмахнулся Шамал.
- А я-то думал, что это ты уже хрен знает сколько стоишь и не можешь разогнуться, - с бордюра донесся щелчок зажигалки, а через пару мгновений до Шамала доплыли сизые обрывки дыма от первой выдохнутой Гокудерой затяжки, - Оказывается, не спина, а зрение… Близорукость, да? Я слышал, близорукость бывает от онанизма.
- А я слышал, что с этого бордюра часто падают и ломают себе позвоночник. Хочешь до конца жизни гадить в утку, Хаято?
- Да пошел ты!
- Уже иду. Только выбью триста десять из трехста…
- Если тебя опять не подведет зрение…
Отвечать на такое и продолжать перепалку Шамал посчитал ниже свего достоинства.
- Ты будешь играть, или я забираю твои фреймы себе? – вместо этого спросил он.
- Даже мои фреймы тебя не спасут, поэтому забирай, - великодушно разрешил Гокудера.
Отлично! Благодарим вас за сотрудничество...
- Смотрите, девочки! Сейчас папочка покажет вам хембоун! – Шамал выбрал шар потяжелее.
- Да ты в жизни не выбьешь страйк четыре раза! Ты и дабл-то не закроешь!
- Это я-то не закрою?! Да я брал по 290 очков за партию, когда ты еще лежал в пеленках и пускал слюни!
- Все равно промажешь!
- Скамейке запасных слова не давали, - и Шамал красиво пустил шар вперед.
После такого он просто не мог промахнуться. Иначе сопляк в их общем счете прибавил бы себе очередное очко.
Прибавил. Шамал изящно и легко выбил первый страйк. А второй бросок… Фрейм он закончил с двенадцатью кеглями. Сопляк искренне и неприкрыто радовался.
- Да у меня просто руку повело! – огрызался Шамал.
- А у тебя ее повело, потому что ты никогда играть не умел, слишком старый или просто идиот? – торжествовал Гокудера.
- Пойди встань на мое место, возьми шар и выбей хотя бы шестерку за фрейм, молокосос!
Да… Это был однозначный провал.

- Зачем ты приехал в Японию, - неожиданно спросил его Гокудера спустя еще одну партию.
Вечер вдруг предупредил, что сейчас собирается стремительно испортиться.
- Реборн вызвал, - как-то неразборчиво выговорил Шамал и сам на себя рассердился. Чего он мямлит! Ведь давно ждал этого вопроса.
- Нафига? - И чего сопляк к нему прицепился?! Вызвали - и вызвали. Точка. Кстати, вызов от Реборна он действительно получил. Правда, сам Шамал тогда уже садился в самолет.
- Тебе-то какое дело?
Гокудера подошел к нему, затушил в привинченной к подаче шаров пепельнице окурок и отправился к себе обратно на бордюр.
- Да хочу понять, какого черта он мне жизнь испортил... - И тут же закурил следующую.
- А ты не много ли о себе думаешь, мальчик? Чтоб Реборн тебе что-то там портил... - Шамал постарался хмыкнуть как можно более пренебрежительно. Вот не надо знать сопляку, что Аркобалено действительно хотел присмотра за ним, - Делать ему больше нечего.
- Нет, а с хрена ли ты здесь? Скажешь, он тебя не за мной следить вызвал?
- Жаргон свой убери. В школе так разговаривать будешь. Я нахожусь здесь в качестве квалифицированной и срочной медицинской помощи.
- Ты?! - Сопляк подавился собственным воплем, - Ты - медицинская помощь?! Да ты же только телок лечишь! Кончай мне заливать!
- Хаято, жаргон, - Шамал поморщился и пустил вперед еще один шар. Он сбил все кегли кроме второй и девятой. Сплит. Восьмерочка.
- Погоди! Погоди! - Сопляк, осененный внезапной догадкой, заерзал, завертелся, хлопнул себя ладонью по коленке... - Ты что, сам приперся? Тебя не звал никто?! Ты лично пасти меня захотел?
Шамал от этих слов слишком рано отпустил шар, тот криво пошел и даже до кеглей не докатился. Отправился в полозу и снова появился из отверстия для подачи снарядов.
Так. Кажется, пора внести ясность.
- Давай-ка разберемся, - Шамал даже не стал оборачиваться, - Ты мне не сын, не внук и не племянник. Ты мне вообще никто. Заноза в заднице. Я в жизни бы не бросил все свои дела в Италии ради того, чтобы примчаться на другой континент и иметь здесь возможность каждый день печь тебе булочки на завтрак. Ты постоянно создавал мне проблемы. И продолжаешь создавать. Тебя, как ты выразился, пасти - кара небесная. За уши вытаскивать из всех передряг, в которые ты влезаешь - увольте. Это все равно безнадежное занятие. Ты как та свинья - нарываешься даже там, где, казалось бы, ничего случиться не может. Ты упертый, неуправляемый идиот, тебе невозможно вбить голову ни единой здравой мысли. Ты на моей памяти так и не предпринял попытки хоть раз подумать перед очередной бредовой эскападой. Твоя единственная цель - самоутвердиться любой ценой. Мне продолжать перечислять твои неизмеримые достоинства, или уже сам понял, до чего ты золотой мальчик?
Закончив эту отповедь, Шамал посмотрел на сопляка. Тот сидел, судорожно сжимая и расжимая кулаки, и яростно буравил его взглядом. Лицо у него побелело от злости.
- Тогда какого хрена, - сипло выдохнул он. Прочистил горло и начал заново, - Какого хрена, если я всю жизнь тебе мешаю, ты всю эту долбанную жизнь таскаешься за мной. Нафига нам жить вместе, нафига тебе пробивать, кому я проясняю, кто здесь главный - я знаю, что ты ходишь в больницы, куда этих потом доставляют. Нафига ты все еще здесь?
- Я тебе сказал. Меня вызвал Реборн.
- Да не ври мне! Тебя такое никогда не останавливало. Сваливай уже на какие-нибудь тупые Гавайи! Я буду служить Десятому, не видеть тебя и умру счастливым.
- А ну-ка притормози, - Шамалу все это начинало надоедать. Он подошел и, засунув руки в задние карманы джинс, встал напротив Гокудеры – Ты прекрасно знаешь, что я обещал вырастить тебя и твоему отцу, и твоей матери.
- Она мне не мать!
- Твоему отцу и твоей матери, - повторил Шамал, особо напирая на последнее слово, - поэтому ты не сдохнешь от шальной пули, не подорвешься на своем динамите, не подсядешь на наркоту и доживешь до двадцати пяти, пока я здесь. Доживешь, понял? Остальное меня слабо волнует.
И как будто в подтверждение своих слов он зачем-то ткнул пальцем Гокудере в плечо. Тот дернулся, как если бы Шамал шарахнул его током, взрыкнул и со всей силой, с какой только мог, отбил руку в сторону. И все бы ничего, но только давно не стряхиваемый пепел с сигареты, которую он по-прежнему сжимал между пальцами, наконец-то слетел и попал на куртку. Прямо на орлана.
Шамал замер. Гокудера тоже. И быстро перевел взгляд на лицо опекуна. На мгновение Шамалу увиделся совсем детский испуг за невольную провинность, а потом сопляк ощерился и молниеносно прижал дотлевающую сигарету к его орлану.
Первой реакцией Шамала было двинуть малолетнему уроду по морде, отскочить от губительного окурка, а потом врезать еще раз. Но тут он, уже замахиваясь, случайно взглянул на сопляка. И рука сама остановилась на полпути. Мерзкий оскал исчез с лица Гокудеры. Как будто не было никогда. Как будто с самого начала сопляк смотрел на него вот так - пристально и очень серьезно. Сколько же вызова было в его взгляде! В сведенных в одну точку бровях, в сжатых в тонкую белую линию губах, в по-бойцовски выставленном подбородке. Он будто кричал: «Давай же! Врежь мне! Рассвирепей! Я плюнул в твою сторону! Ответь мне тем же!» Шамалу стало не по себе, когда он узнал это выражение лица. Слишком часто видел его раньше. И было это ни в блаженной интернатуре когда-то, ни среди японцев сейчас. Ни у членов CEDEF, ни в ближнем окружении Девятого никто никогда не смотрел так по-бульдожьи свирепо, уперто и бездумно, как делал это один единственный человек. А теперь еще и сидящий перед ним сопляк. Святая Дева, до чего же Гокудера Хаято был похож на своего отца!
Мысль стегнула кнутом. После этого Шамалу ничего не оставалось - он сделал шаг в сторону и отвернулся.
- Ты валить еще не собираешься? Вали, вот мой тебе совет, - бросил он, рассматривая аккуратно прожженную дырку на куртке, - Не задерживаю.
Сопляк слез с бордюра и теперь стоял около него, вытянувшись в струнку. Шамал пару раз провел по дырке большим пальцем. Капроновые нитки, которыми был вышит орлан, обуглились и царапали кожу. На самом видном месте... Птичке выжгли птичьи мозги... Куртку было безумно жалко.
Он все-таки обернулся, чтобы посмотреть на виновника. Тот стоял, судорожно сжав кулаки и, кажется, задержав дыхание. Если положить сейчас ему ладонь на плечо, отстраненно подумал Шамал, наверняка можно почувствовать, как его время от времени потряхивает. Разумеется, никакую ладонь никому Шамал на плечо класть не стал.
- Я тебя бить не буду, - вместо этого сказал он, - Я детей не бью. Особенно, чужих. Ты свободен. Домой сегодня, правда, тебе лучше не приходить. Твое присутствие будет желательно еще меньше, чем обычно. Хотя это, кажется, давно уже невозможно.
И снова взялся за отложенный шар. Теперь главное – забыть, что на куртке слева маленькая прожженная дырка. Прямо там, где нагрудный карман. Тогда можно представить, что ничего не было. Вон, даже шар у него в руках тот же самый.
Краем уха Шамал услышал, как Гокудера сорвался с места и бегом помчался к выходу.

Каждый раз надевая любимую куртку с прожженным орланом, Шамал гнал от себя непонятно откуда появляющееся ощущение неправильности и досады на самого себя. Все же, в тот раз надо было поступить по-другому. Непонятно как, но по-другому.
Но он предпочел в очередной раз разжать руки.
Это было вторым ненужным шагом, но он об этом пока не знал.