[reborn-ton]

Название: Если бы я мог растопить твое сердце
Тема №3: Сердце
Автор:  Sirin-chan
Пейринг: Цуна/Гокудера
Рейтинг: PG-13
Жанр: ангст
От автора: пост-арка будущего, все благополучно вернулись домой.
Предупреждение: авторское видение Цуны. Фик почти не по теме, она затронута совершенно косвенно.
Дисклеймер: мне принадлежит только мой мозг и пальцы.


…А потом всё встало на свои места, ведь всему своё время. И они вернулись в своё время - десятилетнее прошлое, которое было для них настоящим.
Над головой вновь простиралось долгожданное голубое небо вместо высоких серых потолков подземного штаба Вонголы. Все такие бледные, щурятся от яркого, непривычного глазам света, радуются мирному Намимори…

Как все-таки радостно вернуться в такую родную школу, сесть за свои парты в пустом сейчас классе. Каникулы кончатся уже через неделю. Смех Ямамото, сдержанная ругань Гокудеры, неисчерпаемый экстрим Рёхея. И Кёя, уже обходящий окрестности, словно для того, чтобы убедиться, все ли в порядке с Намимори.

Всё как раньше.

Все живы, и это не может не радовать. Быстро оправившись, они забыли все, будто это было просто слишком долгим и страшным сном. Казалось бы, все хорошо, вот только Цуна теперь не такой, как прежде.

Он больше молчит теперь и почти не улыбается. А если и дарит окружающим улыбки – то натянутые, ненастоящие. Улыбаются лишь его губы, в то время как глаза остаются мертвыми и недвижными. И это по-настоящему жутко.

Цуна сильно изменился, это чувствует вся семья. После таких испытаний, после всего, что довелось увидеть – кровь, смерть, жестокость – невозможно не измениться. Каждый старался побыстрее всё забыть, вот только у Десятого никак не получалось. Всё это наложило на него отпечаток, который не сотрешь просто так даже при всем желании. Оно преследовало его каждую ночь, в кошмарах.

Будущее научило Цуну многому: что одной добротой мир не изменишь, как и врагов - иначе убьют тебя. Что в этом мире нужно быть жестоким. Таким и должен быть босс столь большой мафиозной группировки, как Вонгола. В сознании прежде наивного мальчика напрочно закрепилось осознание: любить – значит защищать, защищать – значит убивать. Реборн, похоже, единственный был доволен своим учеником.

Но Десятый стал слишком нервным и даже замкнутым.

Раньше он легко спускал с рук Ламбо все шалости, никогда не обращал внимания на то, что творилось в доме: всегда что-то взрывалось, падало, билось, все постоянно бегали, суетились и устраивали беспорядок. Теперь все ходят чуть ли не на цыпочках, боясь разозлить легко раздражаемого Цуну, а сам Ламбо боится даже подойти к нему. В прошлый раз мальчик извинился за свое поведение, но в этот раз явно не собирался этого делать. Он просто хлопнул дверью и никого не пускал в свою комнату, даже Гокудеру, который ломился туда пуще всех остальных. И получил, в свою очередь, больше всего ругательств в свой адрес. Сам Хаято даже прекратил ругаться с тупой коровой и Ямамото, и использовал теперь динамит только в самых критических случаях.

Как Прорыв точки нуля сменяет ярко пылающее пульсирующее Пламя посмертной воли, так вместо тепла теперь от Цуны веет холодом. От его взгляда, от его слов бегут по телу мурашки. Его боятся и уважают теперь не только враги, но и собственная Семья.

Конечно, после того, как своим X-burner-ом босс выжигает все живое, пока от вопящей кучки плоти не остается лишь горстка пепла. Он делает это со спокойной улыбкой, присущей, скорее, Хибари, чем ему, боявшегося когда-то даже вида крови. Раньше его сводило от страха при мысли, что придется кого-нибудь убить. А теперь – смирился. Привык.

Может, кому-нибудь покажется, что Цуне все равно, что ему плевать на чужие жизни, но только не Гокудере. Босс плакал по ночам в подушку. Хаято знает это потому, что спит у двери Десятого. Так хочется помочь ему, показать, что все хорошо, что незачем так изводить себя и окружающих. Хранитель безмерно скучает по прежнему Цуне. Только чувствует, что не может ничего сделать - Савада не впускает в свое сердце даже его.

- Свали от меня подальше, Гокудера! Все, все уйдите, я хочу побыть один!! – кричит он, захлебываясь, едва Хаято пытается заговорить с ним. Гокудера старается не показывать, как резанули его по сердцу эти слова.
У двери столпились все: и Ямамото, и дети, и девочки, и даже Бьянки – все волнуются.
- Но, Десятый, я просто хочу помочь!
- Мне не нужна ничья помощь! Я сам справлюсь со всем, чем нужно! Когда я был у Спаннера, хоть кто-нибудь из вас искал меня?! – это, конечно, совсем несправедливое замечание, ведь тогда все были в смертельной опасности, все волновались за Цуну, но сейчас он совершенно не контролирует себя. В зрачках Савады пульсирует, разгораясь, Пламя, прорывается наружу…

…кивка Реборна хватает, чтобы яростно упирающегося и вырывающегося Цуну привязали к кровати. Сумасшествие его маленького ученика зашло слишком далеко, пора уже принимать какие-то меры. Пусть босс и должен быть жестким, но собственную Семью он обязан любить и уважать. А кто лучше всего поможет вспомнить ему об этой обязанности, как не любимая, в этом Реборн не сомневается, Правая рука?
- Рассчитываю на тебя, Гокудера. Надеюсь, ты справишься, - улыбнувшись, говорит Аркобалено и уводит всю Семью прочь из комнаты, чтобы оставить своего ученика и Хаято наедине.

Гокудера стоит около кровати, не зная даже, что сделать для того, чтобы его Десятый вернулся. Непроизвольно падает на колени рядом, утыкается лицом в покрывало и начинает бормотать:
- Десятый, мы уже не в той эре, мы дома, здесь можно радоваться жизни…
- Нет, - тихо отвечает Цуна. – Опасность есть всегда, и я обязан всех вас защищать, - голос звучит спокойно и ровно, будто он и не срывался от ярости минуту назад. Нельзя быть слабыми, нельзя поддаваться чувствам… но от такого Хаято щемит в груди.
- Но, Десятый, я хочу, чтобы вы улыбались! Разве не ради этого мы все время сражаемся? Чтобы смеяться и радоваться каждому новому дню! Вы ведь сами говорили мне это, когда я…я…
Гокудера запинается и больше не может говорить - только сухо всхлипывает от такой несправедливости. И вздрагивает от неожиданности – рука Десятого опускается ему на голову и начинает гладить.
Цуна улыбается ему, немного грустно, но в глазах его искрится тепло. Хаято поневоле успокаивается – понимает, что Десятый, хоть и изменился, но сердце его не стало осколком льда. Не смотря на уродливые шрамы оно оставалось всё тем же сердцем - горячим, сильным, громко стучащим в груди подобно пульсирующему Пламени.
И Гокудера знает – воле этого сердца он будет служить до конца своей жизни.