[reborn-ton]

Автор:  Sirin-chan
Название: Animal i have become.
Тема №5: Переодевание
Персонажи: Нана, Тсуна
Рейтинг: G
Жанр: недо-ангст
Дисклеймер: Не мое. Тчк.

857 слов

Каждая мать хочет навестить своего взрослого уже ребенка – это аксиома. Каждая желает увидеть, как он живет без нее. Насколько подрос. Какие рубашки носит. Пускай этому ребенку и исполнилось уже двадцать с небольшим лет, все равно - в глазах любой матери мы останемся теми же детьми. И Нана не исключение из этого правила.
Мы можем уехать жить в другую страну, за тысячи километров от родного дома. Жить отдельно, самостоятельной жизнью. Считать себя умными и взрослыми. Готовить себе обед. Ходить на работу…
Этого ничто не изменит.
- Мам, я же просил тебя не приезжать.
В голосе Тсуны сквозит обреченная усталость. Слишком взрослая для такого совсем еще молодого человека. Тсуна плотно задергивает шторы на окнах, прежде чем усесться в кресло напротив мамы.
Похоже, Нану Саваду совершенно невозможно переубедить, если она настояла на чем-то своем.
- Тсу-кун, ну что за глупости ты говоришь? Мы же столько лет не виделись. Я соскучилась, - говорит она радостно и беззаботно. Усталая и сонливая после долгого перелета, она все равно счастливо улыбается. И не видно по ней, что её разочаровал столь прохладный прием.
Саваде становится даже немного стыдно за то, что он маму даже не обнял.
При виде нее начинает щемить сердце. Уходит напряжение последних дней. Такое необходимое, появляется ощущение тепла и защищенности.
Они действительно так давно не виделись, но Нана, кажется, ничуть не изменилась за эти годы.
Она все так же молода, все такая же худенькая и стройная, кажется, возраст ее будто застыл на отметке двадцати лет – но от глаз уже бегут лучики-морщинки. Вверх – значит, Нана много улыбается. Это успокаивает.
- Я тоже, мам.
Тсуна действительно скучает по маме, по той прежней мирной жизни.
Тсуна настоял на том, чтобы она осталась жить в Японии. Подальше от мафии, подальше от него.
Тсуна не хочет, чтобы из-за него пострадал самый дорогой в его жизни человек, а этого невозможно избежать, если ты – Десятый Вонгола.
Всегда найдутся те, кто захочет шантажировать Десятого жизнью родной матери. Ибо семья – непоколебимая святость, особенно для босса мафии.
Слабое место.
– Ты так вырос…. Возмужал, - говорит Нана.
Чтобы заглянуть в глаза сыну, ей приходится поднять взгляд – он выше ее уже на голову. Черты лица отвердели, над верхней губой – легкий пушок. Уже не мальчик, мужчина.
В голосе Наны – гордость, но Тсуну она словно душит. Не за что гордиться. Не за что. Разобранный пистолет на журнальном столике наглядно это доказывает. Щелчок передергиваемого затвора отдается в ушах.
Нана проводит рукой по щеке Тсуны и спрашивает:
- Ну, как ты живешь, как работа? – улыбается она.
Печаль накрывает душным облаком, не дает дышать, сдавливает сердце. Он может соврать, но уже и так достаточно скрывал от Наны многие вещи. Он мотает головой, что можно расценить как «плохо все с работой». Жест отчаяния.
- Я – босс мафии, мама. Ты ведь…. Ты ведь не этого хотела?
- Это ведь твой выбор, Тсу-кун. Главное, что ты заботишься о своих близких.
Мама, как всегда, так наивна и не хочет верить в то, что видит. Она видит перед собой все того же доброго мальчика. Мама, ты не понимаешь, чем я стал, думает Тсуна. Я этого не хотел, но втянул в это уже всех, кого люблю, и уйти теперь не имею права.
Всех, кроме тебя.
- Я стал таким ужасным, мама. Я стал убийцей, мама, - говорит Тсуна совсем тихо, не поднимая взгляда. Он уверен, что не сможет больше после этого посмотреть Нане в глаза.
- Тсу-кун…
Он мотает головой – «нет, молчи, молчи, ничего не говори, не успокаивай, я сам все знаю». Он ждет осуждения, укора, криков – но этого ничего нет. Это только первое убийство – отдается в костях, после аукнется кислыми спазмами над сырой землей и кошмарами по ночам. Дальше – легче, уже попросту перестаешь считать. Тебе кажется, что ты можешь вынести этот груз, но он давит, давит на плечи.
Тсуна уверял себя, что он не сломается, что нельзя, но сейчас он ломается. Он закрывает лицо ладонями. Нана только вздыхает, усаживает его на диван и поглаживает по волосам, как провинившегося ребенка.
- Я ведь босс мафии, мама. Иначе просто нельзя…
Я так хочу вырваться из всего этого, но не могу.
Я так не хочу впутывать в это дерьмо еще и тебя.
Я уже не тот хороший мальчик, которого ты знала.
Тсуна говорит, рассказывает, благодаря небеса, что с мамой можно выложить всю ту грязь и копоть, что скопились на душе, получить в ответ понимание, не презрение и ненависть. Что семья семьей – но эти люди готовы умереть за него без вопросов, броситься на баррикады по одному его слову. Что его именем вершатся противозаконные дела.
Что каждый вечер он переодевается из заляпанных кровью рубашек в чистые. Не его кровью, чужой.
Нана только сидит, принимая молча всё: и эту работу сына, и кровь на этих чертовых рубашках, и то, что уехал Тсуна неожиданно в другую страну, бросив ее.
А она всегда поймет и простит своего ребенка, каким бы тяжелым ни был его проступок.
Совершенно непонятно, что можно ответить в такой ситуации, но Нана говорит:
- Я знаю, что ты хороший человек. Несмотря ни на что, я знаю, что у тебя доброе сердце.
Не снисходительно, не успокаивающе, а просто, ровно. Искренне. Честно. Это заставляет Тсуну поверить. Он выдавливает из себя измученную, но все же улыбку «я так рад, что ты есть у меня, мама». И Тсуна действительно благодарен ей за это.